- Я очень боюсь высоты. И всегда боялся. Сегодня меня выбросили из тучи. Никто и не подумал спрашивать моего мнения. Зато падал я красиво, большими белыми хлопьями. Как в сказке. Как ни парадоксально, полёт мне даже понравился, и было не очень страшно. Жаль, что это мой первый и последний полёт. Нет, я знаю, конечно, что затем стану водой, потом паром, потом вновь снегом, но это уже буду не совсем я. Я не верю в реинкарнацию. Это уже будет мой физический клон, если хотите, а не я.
Пролетая мимо окон, я видел, как мне радуются люди. Падал я как раз на Новый Год. «Смотрите, какой красивый снег» - слышалось из окон. Как это здорово: своим существованием дарить радость другим.
К утру я покрыл всё вокруг красивым белым ковром. И тут на улицах начали появляться люди. Я был уверен, что падаю в цивилизованную страну. Наивный. Что они вытворяли со мной!.. Школьники меня комкали грязными руками и швыряли в сопливые носы друг друга. Меня кидали в стены (вас кидали когда-нибудь в стену? Если нет, вам этого не понять). Один раз мною то ли случайно, то ли специально попали в спину завуча в школьном дворе. И хотя лично я был не виноват, и мне бы ничего за это не было, когда я увидел её лицо - мне стало страшно. Падение с неба по сравнению с этим показалось чепухой. По мне валялись, мною бросались, меня давили мордой об асфальт санями и лыжами. По мне прыгали. Меня топтали и получали от моего хруста удовольствие. Мною даже додумались чистить грязные ковры! Большее унижение сложно себе представить. Хотя до этого я считал, что самое большое унижение – это когда из тебя лепят снеговиков, втыкая в тебя морковку, давая в руку зачем-то метлу и надевая ведро на голову. Вам надевали когда-нибудь ведро на голову? И главное, все эти извращения доставляют им удовольствие! И эти существа считают себя разумными. Венцы творения, блин. Скажите честно, вы когда-нибудь видели, чтобы звери бросали снежки? А чтобы лепили снежных баб? Они спокойно пробегают по мне по своим делам - и всё.
А затем закончились каникулы... Вас солью когда-нибудь посыпали? А песком? Меня – да, на тротуарах. А с дорог убирали снегоуборочными машинами, в которых меня давило и переворачивало, но всем было наплевать. А уж что я наслушался в свой адрес от водителей, когда начались рабочие будни... Все сразу забыли, как мне радовались. С большинством взрослых людей мы стали теперь врагами. Они со мной боролись всеми средствами, я местами подмерзал и ломал им руки и носы. На войне, как на войне. Порой мне хотелось проучить людей, возомнивших себя властителями природы, и завалить их слоем толщиной в несколько метров, за считанные часы поставив точку в этой войне. Но я не мог этого сделать, не мог так поступить, ведь пострадали бы и невинные люди. И, главное, от этого могла пострадать она...
...Она работала в парке. Она была снегурочкой на новогодней ёлке. Я видел много девушек, поверьте, но такой красивой не встречал нигде. Она была необыкновенной, воздушной. И даже казалась нематериальной. Я всё время старался обратить на себя её внимание. Когда она стояла около ёлки, я начинал сверкать, переливаться в холодных лучах зимнего солнца, осыпаться крупными хлопьями с веток деревьев. Я ложился на её волосы, на её ресницы и губы. Когда она шла домой, я кружил вокруг неё. Я летел перед её ногами позёмкой. Иногда, гонимый ветром, я неожиданно налетал на неё, но всё было тщетно. Она меня не замечала и лишь ускоряла шаг. Однажды, она поскользнулась и упала на меня. Это был настоящий подарок судьбы. Это был мой последний шанс, и я не замедлил им воспользоваться. Я запутался в её волосах, я забрался в её рукавицы, я залез ей за воротник и в сапоги. Но она тотчас вскочила и стала стремительно меня стряхивать, боясь из-за меня заболеть. Вы чувствовали себя когда-нибудь прокажённым, неприкасаемым?..
...Я лежал у неё на балконе и подоконниках. Я покрыл их красивым, идеально ровным слоем. Мне казалось, что я очень красивый и романтичный в серебристом свете Луны. Я лежал и молча любовался ею до тех пор, пока она не задёргивала к ночи шторы. Но однажды она взяла и просто смела меня веником вниз. Это было моим поражением, я проиграл. Проиграл борьбу с судьбой за частицу её внимания. Неужели дети так и не поняли, что это ненастоящая Снегурочка? Если бы она была настоящей, разве не должна была бы она любить снег?..
А потом пришёл февраль, и всё сильнее ощущались скорый приход весны и мой уход со сцены (да-да, иногда я ощущал себя актёром на сцене). Всем уже не терпелось увидеть весну, и меня неделикатно подгоняли в спину. Я превратился в грязную слякоть, и все брезгливо отворачивались от меня. Люди часто остаются равнодушными к агонии людей, что уж говорить об агонии снега? Тая, я стал создавать красивые сосульки, надеясь, что хоть эти красавицы заставят людей вспомнить обо мне, о той радости, которую я им доставлял, и хотя бы посочувствуют мне и пожалеют на прощание. Но сосульки тоже сразу перешли в разряд врагов, поскольку падали на людей. Этого я не учёл, признаюсь.
И вот наступил мой последний день на Земле в моей теперешней ипостаси. К утру я окончательно растаю. В последние дни она не выходила из квартиры, и я её не видел. Но так хотелось на прощание взглянуть на неё ещё хоть раз. Г-ди, вот бы она вышла сейчас, слепила из меня большую снежку и запустила в дерево. Или слепила бы из меня снеговика, воткнула морковку и надела мне на голову ведро. Или почистила бы мною грязный ковёр. Я был бы счастлив. Вы скажете, что у меня совсем нет гордости? Что я себя не уважаю? Что ж, возможно. Но скажите, вы когда-нибудь выбирали между счастьем и гордостью? Тем более, в последний день жизни гордость уже ни к чему. И о позоре уже никто никогда не узнает...
...Мой последний вечер был очень тих и спокоен. Меня уже ничто не держало на Земле, но уходить всё же почему-то не хотелось. И вдруг, совершенно неожиданно, она вышла во двор. Было около полуночи. Она начала бродить по пустому двору. Она была грустной, задумчивой, но такой же прекрасной, как всегда. Был слышен каждый её шаг по мне, каждый мой хруст под её ногами, каждый её вдох и выдох. Я наблюдал за ней, затаив дыхание и боясь вспугнуть видение. Я даже не был уверен, реальность это или сон. А затем она нашла кусочек меня, сохранивший чистоту, и набрала меня в руки. И сказала: «Как жаль, что ты уходишь». И больше не сказала ни слова, а просто смотрела на меня. У неё были горячие ладони, и от их тепла я таял ещё быстрее. Но это было не простое таяние снега. Я плакал. Плакал и таял, таял и плакал… Да-да, иногда снег плачет, но людям не дано это увидеть. И всё же я был счастлив. Скажите, разве может мечтать снег о лучшей гибели, чем на ладонях у любимой женщины?
А потом я растаял у неё в руках, превратился во влагу, и стёк между пальцами. А мои остатки стали испаряться с её рук. Но часть этой влаги впиталась в её кожу. И мне очень хочется верить, что какие-то мои молекулы останутся с ней навсегда.
